Джону Гальяно, чей гламурно-театральный стиль во многом определял моду с середины 90-х до конца нулевых, исполнилось 60. Ему удалось вернуть былую славу дому Dior, заслужить признание модных критиков и звезд, но всего за один вечер он перечеркнул блестящую карьеру брошенной в сердцах фразой. О дизайнере, который стал жертвой «новой этики» задолго до ее разгула.
Его звали Хуан. Точнее, Хуан Карлос Антонио Гальяно Гильен. Такое величественное имя получил при рождении сын простого водопроводчика и домохозяйки. До шести лет мальчик жил на Гибралтаре — крохотной британской колонии на территории Испании, а потом переехал с родителями в Лондон, где и стал Джоном.
После южных красок и запахов пейзажи Англии казались мальчику невыносимо серыми. От хандры спасала мать: она учила сына и двух дочерей танцевать фламенко, наряжала детей на прогулки, даже если им предстоял поход в булочную.
У Джона были проблемы со сверстниками: одноклассники его дразнили, друзей завести не удалось. У мамы на журнальном столике мальчик обнаружил модные журналы, которые его заворожили. Изучать красивые картинки с ослепительно прекрасными дамами Гальяно мог часами.
Видимо, эта насмотренность и помогла Джону поступить в престижный Центральный колледж искусства и дизайна Святого Мартина. Преподаватели не могли на него нарадоваться: молодой человек всегда был в числе лучших. При этом успевал подрабатывать костюмером в Лондонском национальном театре.
Страсть к театральности позже стала главной фишкой Гальяно. Еще костюмером он научился обращаться с архивами, подчеркивать характер персонажа деталями одежды, вплетать в современный образ винтаж. И сейчас в моде особенно ценится навык работы с культурными кодами и сторителлинг, чем прекрасно владеет кутюрье.
Дипломная работа Гальяно называлась «Невероятные» (фр. Les Incroyables). Всего восемь нарядов, посвященных первым хулиганам в моде, которые появились во Франции в конце XVIII века, после Великой революции. Экстравагантность, помпезность, шик — все это настолько отличалось от того, что было на подиумах в 1980-х, что после показа вещи выпускника скупили владельцы магазина одежды Brown’s.
«Я использовал для той коллекции все, что было под рукой. Например, мебельную ткань: не по идейным соображениям — так было просто дешевле», — вспоминал позже Гальяно.
В 1993 году Гальяно представил коллекцию «Побег юной принцессы Лукреции из большевистской России», навеянную образами Сони Мармеладовой, Анны Карениной и модой 1930-х. Несмотря на похвалы критиков, она не имела коммерческого успеха. Джон оказался на грани банкротства: ему нечем было даже оплатить номер в гостинице. И тут на помощь пришли друзья.
Главный редактор американского Vogue Анна Винтур уговорила одну состоятельную знакомую предоставить особняк в центре Парижа для показа дизайнера. Всего за 15 дней Гальяно создал 17 эффектных нарядов из черного крепа. Демонстрировать их бесплатно согласились Кейт Мосс, Линда Евангелиста, Наоми Кэмпбелл. Чтобы дополнить образ, девушки принесли с собой собственные вещи — туфли, колготки, бра.
Приглашение на то легендарное дефиле 1994 года, которое Винтур, видевшая тысячи модных показов, до сих пор называет любимым, тоже выглядело очень интригующе — старый ключ. Это сейчас никого не удивишь даже оберткой от презерватива (именно так звали на шоу Vetements в прошлом году). Однако одним из первых в сторону концептуальных приглашений двинулся Гальяно.
Названия его следующих коллекций напоминают спектакли: «Абсурдные игры», «Забытая невинность», «Афганистан отвергает западные идеалы». А еще «Падшие ангелы» — за несколько минут до начала этого шоу Гальяно облил моделей водой. Тонкая ткань облепила тела, еще больше подчеркивая женские формы.
Впрочем, прославившие Джона slip dresses, ставшие предвестником «бельевого стиля», и так невероятно сидели по фигуре благодаря крою по косой — подзабытому приему, который дизайнер тоже выудил из архивов: то была фишка «архитектора моды»
Через пару лет, в 1996-м, Гальяно предложили должность креативного директора женской линии дома Christian Dior, который тогда переживал не лучшие времена. Креативность дизайнера не ограничивали, бюджеты выделяли огромные, так что он творил по принципу too much is never too much.
На показах выезжали поезда и кареты, вырастали сказочные леса, разливались океаны. В отличие от других дизайнеров, робко выходящих на подиум под занавес дефиле и быстро убегающих за кулисы, Гальяно превращал свои финальные появления в шоу. Кем он только не наряжался: тореадором и космонавтом, пиратом и аристократом, Джорджем Вашингтоном и Наполеоном!..
Наверное, в какой-то момент модельер заигрался с историческими и этническими отсылками. Он обращался к африканскому и мексиканскому фольклору, Древнему Египту и царской России (в 2011 году вышла его коллекция — посвящение Рудольфу Нуриеву), Японии эпохи Эдо и Франции времен Жанны д’Арк…
Сейчас столь активное жонглирование чужими национальными кодами уже моветон: обвинят в культурной апроприации. Но время было другое, и такое когда-то, напротив, поощрялось. Без многочисленных аллюзий Гальяно вряд ли бы удалось выпускать по 32 коллекции в год — для Dior и собственного бренда.
Существуя в таком бешеном ритме, Джон злоупотреблял алкоголем и запрещенными веществами. Вечер в феврале 2011 года в любимом баре у дома оказался для него роковым. История темная, но, по основной версии, Гальяно стал громко оскорблять сидящую за соседним столиком еврейскую пару. Те в ответ парировали, что он тоже «далеко не ариец с голубыми глазами». Выложенная в интернет запись вызвала огромный скандал.
Гальяно обвинили в антисемитизме, приговорили к штрафу, отстранили от работы в Dior, уволили из собственного модного дома John Galliano. Франция лишила его ордена Почетного легиона. Правда, некоторые утверждают, что кутюрье умело провоцировали, а таким хитрым маневром владельцы Dior хотели избавиться от enfant terrible, который становился неуправляем.
Гальяно лег в клинику и бесконечно извинялся, но период забвения растянулся на три года. Не считая одной коллекции у Оскара де ла Ренты и нескольких занятий в родном колледже Saint Martins, работы не было.
Выручила давняя подруга Кейт Мосс: заказала Гальяно платье себе на свадьбу. Джон создал нежный наряд в стиле 1920-х, на подоле которого вышит феникс. «Это платье буквально спасло меня, помогло мне возродиться, как этой птице», — говорил он.© AP Photo / Jonathan Short
Шесть лет назад крупная российская сеть косметических магазинов заявила, что предложила опальному дизайнеру пост арт-директора и Гальяно согласился. Впрочем, долго не проработал: ему наконец позволили вернуться в фешен-индустрию. Модельера пригласили в Maison Martin Margiela, где он остается до сих пор.
Идея заменить самого незаметного дизайнера (основатель дома Мартин Маржела прячется от фотографов и никогда не выходит на поклоны) одним из самых эпатажных казалась странной. Однако с первой коллекции критики отмечают: снова мэтч. С 2014 года доходы Maison Margiela увеличились в два раза. Конечно, таких же сложносочиненных театрализованных шоу, как в Dior, кутюрье больше не показывает. Однако некоторые его образы настолько запоминаются, что становятся мемами — например, «свирепый манекенщик на каблуках».
Гальяно и сам подтверждает, что с перфомансами и эпатажем ради эпатажа завязал. Говорит, что он «просто портной, а не художник». Весной на карантине маэстро тихо работал со своей командой над коллекцией Maison Margiela Artisanal — как и положено, по «Зуму».
Ему удается, причем весьма удачно, рулить и новым, но совершенно иным брендом, рассчитанным на интеллектуалов. И все же иногда Гальяно вздыхает по былым имперским временам в Dior: «Мода стала слишком серьезной. Все забыли о том, что есть радость переодевания, а одеждой можно наслаждаться, как хорошей едой или вином».
